Перекур

Неторопливо курю, попивая чай. Можно было бы пробдеть так до рассвета - и едва заря наметится на краю видимости, в девятиэтажке напротив отчаянно ярко зазолотится окно. Единственное из сотен. Спустя какие-то мгновения, картина исчезает, словно мираж. Я считаю, что в той комнате живёт местный святой. Возможно, люди, выбравшие короткий путь к смерти - с крыши, узрев сие в падении, учатся летать. Иначе и непонятно, почему так мало самоубийств в нашем неблагополучном спальном районе.
Мысли лениво сношаются, как супруги, справившие серебряную свадьбу - всё им давно знакомо, и секс больше ритуал, чем процесс, а на выкрутасы нет ни сил, ни... ничего уже нет, кроме ме-едленного действа.
Самолёты шныряют над домами, разнося, как заразу, людей, которые сидят в тесных креслах, сожалея о пропущенных телепередачах, пьют кофе и шампанское, беседуя с соседями о вреде кофе и шампанского, листают глянец, слушают попсу... Скоро эти самовлюблённые бактерии под ручку со спесивыми микробами спустятся по трапу, чтобы влить своё зловоние в язвы аэропортов и разползтись по организмам больных городов.

А по проспекту невдалеке проносятся огни фар. Тачки слепят друг друга, освещая посадочную полосу для прибытия инопланетян. Некоторые водилы сегодня станут очевидцами великого события. Самых невезучих из них под утро оштрафуют на жизнь...Мир представляется беспредельным, будто шабаш в наркологическом диспансере.

Выдуваю струйку дыма, которая разливается знакомым, и в то же время, неповторимым узором. Свивается, как на выпускном, в бесконечную гряду открытых дверей - за всякой из них таятся неиссякаемые возможности, вытачивает салют на 9 мая, и огни Москвы, растекающиеся по окну вагона поезда на Адлер, и Петербуржские белые ночи, и облака над Елисейскими полями, где я никогда не был...
Сигарета - миниатюрная машина времени, и бросить курить равнозначно прыгнуть в реку быстролетящих минут и быть унесённым течением по череде неотличимых суток. Но, однажды, каждый склоняется перед мыслью о конечности здоровья, сминает пачку и отцепляет свой табачный якорь. Страдает бессонницей, месяц сосёт леденцы и лузгает семечки, наполняясь гордостью за собственную выдержку... чтобы остаться в настоящем. Навсегда. Поэтому я и не бросил. Ухмыльнувшись, отшвыриваю бычок, и тот вворачивается в темноту маленьким инфекционным самолётиком. И иду спать...